Вчера я мог не приехать из женского следственного изолятора домой! Все произошло быстро и неожиданно! Я и ахнуть не успел, как вдруг...
Впрочем обо все по порядку. После , начальник ГУФСИН по Свердловской области генерал-лейтенант Сергей Худорожков решил показать нам СИЗО совершенно нового, по его словам, типа. Тут нет привычных вышек по периметру зоны, не слышен лай овчарок и ротвейлеров, везде видео-наблюдение и сенсорные датчики.
Два ограждения - внешнее бетонное шестиметровое и внутреннее пять с половиной метров. Бетонированная площадка вместо традиционной следовой полосы, пульт оператора, чистые камеры с переговорными устройствами и спутниковым телевидением.
Только это тюрьма. Вернее СИЗО, где милые наши женщины ожидают вступление приговоров в законную силу и содержатся, пока идет следствие по их невеселым делам. Об этом, и не только в небольшом репортаже.
01. Раньше на месте Кировградского СИЗО стояла воинская часть внутренних войск, которая занималась конвоированием осужденных. Пришлось все ломать и все строить заново.
02. Тут действительно нет привычных собак. Две системы ограждения по периметру - 6 метров и 5 с половиной не дают практически ни каких шансов...
03. Комната приема передач
05. С книгой отзывов и пожеланий, которая каждое утро ложится на стол начальника СИЗО
06. Массивный современный шлюз, куда прибывают этапы с заключенными девушками
07. Фонарики кстати тоже современные - на светодиодах, срок службы которых (так написано по крайней мере) 60 лет.
08. Такие надписи тут везде.
09. И такая картинка практически всюду
10. Чистенько
12. Камера для беременных девченок, и для тех, у кого детки рождаются тут. Недавно одна родила двойню. Были сложные роды, говорят, но все прошло благополучно.
14. "Самое лучшее место тут" призналась мадама на девятом месяце. Тут душ и все классно!)
15. В этой камере и правда условий достаточно! Но все же это камера.
17. Стандарнтный "номер" на 8 человек. Интерьер бесхитростный
19. Прогулочные дворики. Сюда на два часа одновременно покамерно выводится все СИЗО. Курить кстати тоже можно только тут и только два часа в день. Как нам сообщили - курят все.
24. Прогулочный дворик внутри
25. Для мамочек с детьми (видимо) - с песочницей!
26. Телевизор, спутниковое ТВ - пожалуйста, если родственники это привезут
27. А вот тут случилось то, о чем я писал в самом начале. Девочек, да и вообще осужденных (их лица) фотографировать запрещено. Но "со спины" девочки разрешили!) И пока мы с еще одним фотографом выбирали ракурсы так сказать, двери камеры быстро и неожиданно захлопнулись, а электронные замки быстро замкнули клеточку!)))
Видели бы вы лица двух мужиков "выламывающихся" из женской камеры! Благо "пропажу" снаружи обнаружили быстро!)
28. О насельницах СИЗО. Возраст - от 19 и практически до 70 с гаком. Весь букет статей. Преобладают убийства, наркотики и к нашему удивлению алименты! Да! Девочек за неуплату алиментов своим брошенным деткам сейчас закрывают на годик. Некоторые по заявлениям остаются тут в хозобслуге, но для этого нужно хорошее поведение, образование и специальность.
Все на электронике и видео. Нам показали пульт оператора, где на 22 мониторах видно все-все, что происходит во всех уголках СИЗО (кроме туалетов конечно). Обслуживает пульт всего 1 оператор.
Персонал - мужчины и женщины - 50 на 50.
Есть карцер, куда девочек тоже водворяют, но им говорят одних-двух суток хватает, чтобы перестать барагозить и вернуться в камеру.
Все конечно чистенько и по европейски. Но не дай Бог никому, кроме как с фотоаппаратом и блокнотом заходить в эти места. Чего я вам всем и желаю, друзья!)
Личный обыск и досмотр вещей подозреваемых, обвиняемых, осужденных и иных лиц, производится с целью обнаружения и изъятия у них запрещенных предметов.
Личные обыски бывают полные (с полным раздеванием) и неполные (без полного раздевания).
Полному обыску подвергаются все подозреваемые, обвиняемые, осужденные при поступлении в СИЗО (тюрьму), перед выездом за его пределы, при водворении в карцер, а также по особому указанию начальника СИЗО (тюрьмы) либо его заместителя. ДПНСИ (ДПНТ) и начальника дневной смены.
Полный обыск проводится как в отношении одного человека, так и группы лиц не менее чем двумя сотрудниками одного пола в изолированном, теплом, хорошо освещенном, специально оборудованном помещении сборного отделения и режимных корпусов. Перед началом полного обыска администрация учреждения предлагает лицам, содержащимся в камере взять свои личные вещи и спальные принадлежности и перейти в свободную камеру. Из освободившейся камеры, после осмотра, выносятся лишние вещи, предметы, бытовой мусор, и лишь затем проводится обыск. В специальное помещение для проведения обыска с личными вещами доставляется обыскиваемый, которому перед началом полного обыска предлагается выдать запрещенные вещи, снять последовательно головной убор, верхнюю одежду, нательное белье и обувь (в зависимости от сезона и места проведения обыска). После выполнения этих требований у него осматриваются пальцы рук, ног, ушные раковины и полость рта, подмышечные пазухи, волосяной покров головы, область паха, а также медицинские повязки и протезы. Осмотр протезов и повязок, обследование естественных полостей тела обыскиваемого проводится с участием медицинского работника.
Согласно квитанции учета личных вещей и камерной карточки производится осмотр и сверка принадлежащих (выданных во временное пользование администрацией СИЗО (тюрьмы) подозреваемому, обвиняемому, осужденному вещей и изделий.
Затем осматриваются: головной убор, верхняя одежда, куртка, брюки, платье, обувь, нательное белье, чулки, носки, прощупываются заплаты, швы, воротники и подкладка одежды. Отдельные места одежды при необходимости прокалываются шилом или распарываются по шву.
Проверяются части одежды, где могут быть скрыты небольшие предметы (козырек, подкладка головного убора, пространство под стелькой обуви, каблуки, подошвы и другие места возможного укрытия искомых предметов.
У подозреваемого, обвиняемого или осужденного оставляются только те предметы, вещи и продукты питания, которые им разрешается иметь при себе, хранить в камере и числящиеся за лицом по камерной карточке и квитанции учета личных вещей. Все остальные вещи, предметы изымаются (приложение 1). Администрацией учреждения принимаются меры по установлению владельца или уничтожаются по мотивированному постановлению начальника СИЗО (тюрьмы), о чем составляется соответствующий акт (приложение 2).
Неполный обыск производится при выводе подозреваемых, обвиняемых или осужденных из камер в пределах СИЗО (тюрьмы) к фотодактилоскописту, врачу, до и после свидания со следователем, защитником, родственниками или иными лицами, на прогулку, санитарную обработку, при переводе в другую камеру, с работы и т.д. Неполному обыску подвергаются также подозреваемые, обвиняемые и осужденные не раздеваются, просматривается или прощупывается их одежда и обувь.
Для безопасности при проведении обыска сотрудник, производящий обыск, встает сдачи обыскиваемого и движениями рук, исключающими возможность их захвата, последовательно сверху вниз осуществляет обыск. Подозреваемый, обвиняемый и осужденный ставится лицом к стене. При этом его ноги ставятся на ширину плеч, вытянутые руки ладонями наружу облокачиваются на стену.
Досмотр вещей подозреваемых, обвиняемых и осужденных производится в их присутствии при поступлении в СИЗО (тюрьму), перед отправкой за его пределы, при переводе в другую камеру, медицинский стационар или водворении в карцер (штрафной изолятор).
При досмотре тщательно проверяется одежда подозреваемого, обвиняемого или осужденного, а швы, заплаты и другие твердые места на ней прокалываются шилом. При обнаружении зашитых в одежде предметов и записок ткань в этих местах распарывается, карманы, рукава одежды, брюки, носки, чулки выворачиваются наизнанку. Обувь осматривается с внутренней и внешней сторон, особо проверяются крепления каблуков. Из обуви извлекаются супинаторы, а также металлические набойки. Детально осматриваются предметы и вещи, разрешенные для хранения в камере, а также подлежащие сдаче для хранения на склад. В мешках, портфелях, чемоданах необходимо проверять наличие двойного дна или потайных карманов.
При производстве обысков следует аккуратно обращаться с вещами и предметами, находящимися в личном пользовании подозреваемых, обвиняемых и осужденных, не допускать их необоснованного повреждения.
При досмотре передач, посылок и вещей:
- - хлебобулочные изделия (булки, батоны, буханки, кексы, рулеты и т.п.) разрешаются на части;
- - жидкие продукты переливаются в подменную посуду;
- - консервы вскрываются и перекладываются в другую посуду;
- - рыба, сыры, сало, колбасные и мясные изделия разрезается на части;
- - сыпучие продукты (сахар, сахарный песок и т.п.) пересыпаются;
- - пачки сигарет и папирос вскрываются, сигареты и папиросы ломаются;
- - конфеты принимаются без оберток, разрезаются на части, все другие продукты, которые могут быть использованы для сокрытия в них записок и других запрещенных предметов, проверяются так же. Досмотр проводится таким образом, чтобы продукты не теряли своих свойств;
- - книги, журналы и прочие печатные издания принимаются в порядке, установленном ПВР СИЗО, а в тюрьме - ПВР ИУ.
Примерный перечень продуктов питания, разрешенных для передачи подозреваемым, обвиняемым и осужденным определяется Правилами внутреннего распорядка СИЗО и ИУ (приложение 1).
Производство полного личного обыска и досмотра вещей подозреваемого, обвиняемого или осужденного оформляется протоколом, к которому прилагается акт об изъятии запрещенным предметов (приложение 3). Протокол подписывается лицом, производившим обыск и лицом, подвергнутым обыску. Отказ последнего подписать протокол и все его претензии, заявленные при обыске, оговариваются в протоколе. Протокол личного обыска, досмотра вещей подозреваемого, обвиняемого и осужденного, а также акт изъятия запрещенных предметов приобщаются к его личному делу.
Порядок оформления, учета и хранения ценностей, изъятых у подозреваемых, обвиняемых и осужденных, регулируется в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, регламентирующим данное направление деятельности.
При неполном личном обыске составляется рапорт об изъятии запрещенных предметов.
Для повышения эффективности обысков применяются технические средства, а также специально обученные собаки.
Рентгеновскую аппаратуру разрешается применять только для обыска вещей и одежды подозреваемых, обвиняемых и осужденных. Работа с рентгеновской аппаратурой должна проводиться с соблюдением правил, установленных Министерством здравоохранения и социального развития Российской Федерации.
Досмотр вещей и одежды лиц, входящих на территорию СИЗО (тюрьмы) или выходящих, производится при наличии достаточных оснований подозревать их в попытке пронести запрещенные предметы.
Досмотр вещей, одежды лиц, подозреваемых в намерении пронести запрещенные предметы (из чиста сотрудников учреждения, граждан, прибывших на свидание, а также лиц, задержанных при попытке доставки указанного подозреваемым, обвиняемым и осужденным) при входе и выходе с территории СИЗО (тюрьмы) должен проводиться в присутствии двух понятых лицом одного пола с гражданином, вещи и одежда которого подвергаются досмотру, в присутствии должностного лица. Досмотр проводится в помещениях, исключающих доступ посторонних лиц и отвечающих правилам санитарии и гигиены.
Перед досмотром лицу должно быть предложено добровольно выдать запрещенные предметы. При отказе ему предлагается показать содержимое сумки, чемодана, дипломата, при необходимости предоставить для досмотра одежду, салон и багажник автотранспортного средства.
В случае обнаружения запрещенных предметов составляется протокол об административном правонарушении в соответствии с административным законодательством.
Изъятые при досмотре запрещенные предметы, вещества и продукты питания, до рассмотрения дела об этих правонарушениях хранятся в местах, определяемых администрацией учреждения (например, деньги, ценные вещи - в бухгалтерии, другие предметы - на складе), а после рассмотрения дела возвращаются законному владельцу, его родственникам или передаются в собственность другим лицам в соответствии с законодательством Российской Федерации, либо уничтожаются в установленном порядке.
Материалы об административном правонарушении передаются в отдел режима учреждения. Одновременно принимаются меры разъяснительного характера подозреваемым, обвиняемым и осужденным, которым предназначались запрещенные предметы или которые были источником их получения.
Обыски камер подразделяются на плановые, внеплановые и контрольные. Начальником отдела режима график плановых обысков на следующий месяц доводится ДПНСИ (ДПНТ) дежурных смен и начальнику дневной смены в части, их касающейся, заранее. ДПНСИ (ДПНТ), начальники отделов и дневной смены организуют обыски камер согласно графику. Номера обыскиваемых камер доводятся до сотрудников, участвующих в проведении обысков, непосредственно перед их проведением.
При проведении обыска в камере присутствует дежурный по камере на день обыска из числа подозреваемых, обвиняемых и осужденных.
Плановые обыски проводятся сотрудниками дневной, дежурных смен или группой обыска в соответствии с планом, утверждаемым начальником СИЗО (тюрьмы). Частота проведения плановых обысков устанавливается в зависимости от особенностей зданий и сооружений учреждения, оперативной обстановки, наличия сил и средств, но при этом каждое помещение должно обыскиваться не реже двух раз в месяц.
Внеплановые обыски проводятся при получении информации, подразумевающей необходимость проведения обыска либо сведений о наличии в камере запрещенные предметов.
Контрольные обыски проводятся в порядке контроля за качеством проведенного планового обыска либо после ликвидации чрезвычайных происшествий. Контрольные обыски производятся средним и старшим начальствующим составом режимного, оперативного и воспитательного отделов. Количество контрольных обысков недолжно быть менее 1/4 от общего количества плановых обысков.
При обнаружении и изъятии во время проведения обыска бесхозяйных вещей, денег, ценностей, средств связи, зарядных устройств к ним, источников хранения информации, компьютерной техники составляется акт в 2-х экземплярах.
По факту изъятия запрещенных к хранению и использованию в СИЗО (тюрьме) вещей сотрудниками оперативной службы СИЗО (тюрьмы) в течение 10 суток проводится проверка с целью выявления владельца и каналов поступления. Для этого начальником отдела режима передается сотрудник оперативного отдела, закрепленному за камерой или участком, в котором обнаружен запрещенный предмет, акт обыска, в получении которого сотрудник оперативного отдела расписывается в Журнале проведения обысков.
Если владелец данного предмета не выявлен, деньги и ценности сдаются в бухгалтерию, вещи и техника - на склад. Один экземпляр акта подшивается в дело актов на складе.
Двери склада опечатываются, ключ хранится у начальника отдела режима, а резервный ключ - в помещении ДПНСИ (ДПНТ).
В отсутствии начальника отдела режима ДПНСИ (ДПНТ) имеет право выдавать резервный ключ начальнику СИЗО (тюрьмы) или его заместителям по режиму и по оперативной работе с записью в Книге дежурств по СИЗО (тюрьме) (указывается время выдачи и возврата ключа, а также должность лица, которому выдавался ключ).
Бесхозяйное имущество хранится в СИЗО (тюрьме) в течение шести месяцев со дня находки и изъятия. Дальнейшее распоряжение вышеуказанным имуществом осуществляется в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, регламентирующим данное направление деятельности.
Технический осмотр каждой камеры производится ежедневно группой младших инспекторов под руководством НКО в период отсутствия в ней подозреваемых, обвиняемых и осужденных, для чего используется время их вывода на прогулку, санитарную обработку, работу либо они на время проведения технического осмотра выводятся в свободную камеру.
При производстве технического осмотра применяются деревянные киянки, щупы, другие приспособления, способствующие обнаружению запрещенных предметов и признаков подготавливаемых преступлений. Тщательно проверяются и простукиваются отсекающие и оконные решетки, стены, полы, потолки, кровати, столы, скамейки, крепления умывальников, батарей отопления, канализационные и водопроводные трубы, Выявляются признаки, указывающие на подготовку к побегу (наличие земли, крошки кирпича, строительного мусора под койками, в унитазе, отсутствие на кроватях или решетках отдельных деталей, следы надпилов, сплетенные жгуты и т.д.), к совершению нападения на сотрудников учреждения (отломанные прутья, полосы от кроватей, крюки отопительных батарей и т.д.) а также к осуществлению межкамерной связи.
Не реже одного раза в неделю проводится контрольные технические осмотры камер по графику сотрудниками из числа старшего и среднего начсостава. В тих целях за каждым сотрудником закрепляются 2-3 камеры.
В помощь сотрудникам для проведения контрольных технических осмотров могут выделяться младшие инспекторы из резервной группы дежурной смены.
Результаты ежедневных технических осмотров камер отражаются в Книге дежурств по корпусному отделению, контрольные технические осмотры - в Журнале учета контрольных технических осмотров и докладываются рапортом заместителю начальника по режиму.
При обнаружении в камере неисправностей или повреждений комендантом, НКО сообщается ДПНСИ (ДПНТ) и принимаются меры к их немедленному устранению, о чем делается запись в Книге дежурств по корпусному отделению.
Я сюда приехала впервые, на взрослую зону. Первый раз меня посадили в 14 лет. Там меня было действительно за что посадить, я обворовала бухгалтерию в военной прокуратуре и директора фирмы. Мне сразу дали три года.
В. - У вас семья есть?
О. - У меня только мама, больше никого нет.
В. - Мама это не так уж мало. Какие у вас с ней отношения?
О. - Раньше у нас с ней были хорошие отношения, все у нас было хорошо, только вот мы не понимали друг друга. Я не могла раскрыться, не могла ничего сказать. Она никогда меня не понимала. Когда я ей скажу правду, она мне не верит и ругать меня начинает. Когда я ей что-то совру правдоподобное, она мне верит. Я ей боялась что-то сказать, если что-то у меня случилось или что-то на душе, потому что я думала, что она меня не поймет, начнет ругать или бить начнет; за воровство она меня била...
В. – Почему вы воровали? У вас было желание какую-то вещь получить или непреодолимая склонность? Вы с ранних лет воровали?
О. - Да, я этого не помню, но мне мама сказала, что я с садика начала воровать. У меня мама 10,5 лет ходила коком на судах, у нас все практически было. Мама всегда говорила, что она не знает, чего мне не хватало. У нас дома и игрушки всегда были, и потом мы переехали жить в коттедж, это двухэтажная квартира в деревне, где мы сейчас живем.
“И природа была около тебя, и фрукты, и овощи, все около тебя всегда было, но тебе постоянно чего-то не хватало. Началось все у тебя с садика. Однажды ты принесла из садика игрушку домой. Я тебя спросила: - Настя, откуда эта игрушка. А ты на меня смотришь и говоришь: - С садика”. Мама меня спросила, зачем я ее принесла, а ей ответила, что эта игрушка мне нравится. Я это не помню, но это мне рассказывала мама. Мама сказала, что она меня ругала, и я не стала ничего носить домой.
Потом, когда я стала старше, мама мне сказала, что у меня сколиоз и мне нельзя кататься на велосипеде. “Ты очень хотела кататься на велосипеде, я обещала тебе купить, но врач запрещал кататься”. А я своровала у соседей велосипед и стала кататься, а потом выбросила его. “Дальше ты начала воровать деньги. Я что-то не могла тебе купить, а тебе надо и все. Я никак не могла остановить, ругала. Все тебе покупала, а ты все равно идешь воровать, все равно тебе надо”.
В. - А второй раз как вы попали?
О. - Были такие обстоятельства, даже не знаю... Когда я совершила первое преступление против директора фирмы в 1996 г. Меня тогда посадили, я у него взяла 8,5 млн. И когда я освободилась в сентябре 1998 г., мне было 17 лет, я приехала домой, а примерно через неделю к нам пришли люди, которых этот человек нанял... Меня дома не было, я была у знакомых, у которых я работала, они торговали... Мама позвонила по телефону и сказала, чтобы я приехала домой, т.к. дома проблемы. Я приехала домой, а мама лежит. Я спросила, что случилось. Она мне рассказывает, что подъехали два человека на красной машине, избили ее, приставили ножик к горлу и сказали: “Если деньги не отдаете - все”.
В. - А деньги где?
О. - А деньги уже давно потрачены. Я их потратила, покупала вещи, друзьям деньги давала, водила их в кино, в город ездили, гуляли, на машине катались... Так все деньги и истратила. Мама сказала, что не знает, что делать, они приедут второй раз. Я сказала, что надо обратиться в милицию, так как в суде нам говорили, что денег с меня взять нельзя, мне 14 лет. Мама сказала, что “это мы так думаем, а люди думают совсем по-другому”. Мы не знали, как достать деньги.
У меня есть знакомые, у которых можно было взять эти деньги, но их потом придется отдавать и снова возникнут проблемы. И получилось так, что я начала воровать опять, чтобы деньги вернуть, потому, что мама никак не соглашалась, чтобы мы сообщили об этом в милицию. Я хотела, чтобы она сняла побои, у меня много друзей, которые работают в милиции. Есть знакомые у меня и в охранной фирме, я могла даже и туда обратиться, но нужно было согласие мамы, ее заявление, ее побои, но она не соглашалась. Я пошла к ребятам, они сказали, что могут многое сделать, например, дома магнитофон поставить, дать деньги и их возьмут уже на улице с деньгами. Они все бы сделали, но, если мама против, что поделаешь?
Я знала, что если я пойду к людям, которые торгуют наркотиками, если я займу у них, то мне придется или вовремя отдать (а где я их возьму вовремя?). А то “включают счетчик” и плати вдвойне, например. Я снова стала воровать и попалась.
В. - Сейчас у вас какой срок?
О. - Меня посадили в 17 лет, мне до сих пор 17 лет. Мне дали 3 г. 6 мес.; 6 мес. я отсидела, а 3 г. мне осталось. Мне могут дать отсрочку при одном условии, если мама напишет справку, что она возьмет меня на поруки, а мама мне вообще не пишет. Я не знаю почему.
В. - А с ней все нормально, ее не уничтожили эти люди?
О. - Нет, мы сделали запрос, чтобы узнать, что там дома.
В. - А вы сами не пишете, Настя?
О. - Я маме написала за месяц 3 или 4 письма. У меня есть рабочий телефон мамы, но я не знаю работает ли она на старом месте.
Я не знала, что я беременна, когда села. Отец ребенка там, у него семья, дети тоже. Ему 32 года. Меня посадили 20 января, через 7 недель я увидела, что у меня нет месячных...
В. - Куда вас посадили? Вы в Архангельском СИЗО сидели?
О. - Да, на Попова. Я обратилась к гинекологу, он меня посмотрел и говорит: “Девочка, ты беременна”. - “Как беременна?!” - “Да, ты беременна”. - “Этого быть не может, как это я могу быть беременна?!” Я ему все рассказала, а он сказал, что у меня 7 недель беременности и чтобы я каждый месяц ходила к нему проверяться.
В. - Вы написали маме, что вы беременны?
О. - Да, я писала, но ответа нет.
Я хотела на тюрьме сделать аборт, т.к. я знала, что мне 17 лет... Мне надо было как-то с мамой... Она писать перестала. Я когда к следователю ходила, я ей звонила, мы с ней разговаривали, все было нормально. А когда я написала в письмах, что я беременна, она отвечать не стала. Я написала маме сколько сроку мне дали... Я хотела сделать на тюрьме аборт, мне врачи сказали: “Да, мы тебе сделаем аборт, т.к. ты несовершеннолетняя мы тебе обязаны сделать. Тут даже согласия родителей не надо”. Спросил сколько уже недель, сказал, что повезут меня на следующей неделе. Они тянули время и дотянули до того, что стало у меня 12 недель. К нам приходит на тюрьму прокурор и я чувствую, что они делать аборт не собираются. Я сказала это прокурору...
В. - Вы ребенка будете воспитывать?
О. - Да, сейчас я думаю, что хорошо, что я не сделал аборт и даже рада...
В. - Почему?
О. - Мне кажется... Даже не кажется... У нас с мамой натянутые отношения всегда. То, что мы живем вместе в одной квартире, общаемся, едим - это ничего не значит. Мне хочется более близкого отношения, пообщаться по душам, а я не могу ей что-то сказать, потому что она меня не поймет.
В. - А вы думаете, что ваш ребенок вас поймет?
О. - Нет, мне хочется, чтобы у меня было что-то близкое, свое, вот я хочу ребенка.
В. - Настя, вы освободитесь и у вас снова будут материальные проблемы?
О. - Я уже думала обо всем. Я хочу устроиться к нам в магазин на работу в деревне.
В. - Вас возьмут, зная, что вы воровали?
О. - В свой магазин (у нас сосед работает там) он возьмет, потому что он сам сидел. Он, правда, сидел за убийство много раз.
Я буду все делать, но я не буду воровать, это я уже знаю на 100%. Я не буду воровать, не буду грабить никого, не буду вымогать... Буду стараться сама заработать. И ребенка, которого я жду, уже 7 мес., я его не отдам, как делают некоторые...
В. - А куда отдают?
О. - Мне рассказали, что в детдом отдают.
В. - Т.е. отказываются от материнских прав?
О. - Да, отказываются. Просто-напросто, как я поняла, они освобождаются и бросают своих детей. Выходят за ворота и тут же бросают. Большинство не забирают.
В. - Не забирают? Вот эти мамочки, которые сейчас празднично фотографируются со своими младенцами, потом не заберут своего ребенка? А куда детей отправляют? В детский дом? И много таких случаев?
О. - Да, а вам разве не рассказывали?
Да, здесь много было случаев таких. Женщина одна освободилась, клялась, божилась, что никогда своего ребенка не оставит. Приехала во Владимир и на вокзале оставила ребенка. С вокзала звонят сюда и выясняют, и просят забрать назад ребенка. Его и привезли назад сюда. Были такие случаи. Кроме того, были такие случаи, когда они прямо здесь выходили и тут же отказывались от ребенка.
В. - Вы считаете, что для большинства женщин ребенок просто нужен для ослабления режима?
О. - Я думаю - да. Для этого и чтобы быстрее освободиться. Мне кажется, что для этого оставляют детей. Я нахожусь в одной комнате со всеми мамочками. Я практически там ни с кем не общаюсь. Они взрослые женщины, некоторые много раз сидели. Я не понимаю их вообще, я сидела на малолетке, там все по-другому. Если я что про человека думаю, то я это ему в глаза и скажу. А другие тут так не делают. Они говорят за глаза, переврут 300 раз и у них завязывается драка. Они дерутся. У них даже сегодня была драка из-за сигареты. Это мамочки?! Это - позор, а не мамочки! Раньше, как мне рассказывают девчонки, которые по 3-4 года сидят, что мамочек вся зона уважала, а сейчас этих мамочек вообще не уважают, потому что они сами так себя ставят. Они дерутся из-за сигареты, они сплетни распускают непонятные, они детей бросают. А раньше мамочка пройдет - сразу видно, что это мамочка: умытая, чистенькая, порядочная. И поговорить с ней приятно, сами девчонки рассказывают, а сейчас, говорят, на них даже внимания не обращают. Есть несколько человек, конечно, и все.
В. - Кого вы, например, вы знаете?
О. - Я знаю Катю Б. Она никогда не бросит своего ребенка.
В ДМР она с кем-то с санчасти поругалась из-за того, что она начала купать ребенка, а ей сделали замечание. Но она знает, что она правильно делает и понесла там: “это не ваш ребенок, это мой ребенок, я знаю правильно и буду так делать”. Ну, те вызвали милицию, “дубачков”, как их называют. Вбегают две женщины с дубинками, а Катька и говорит: “Вы на мамочку с дубинками?! Я что-то неправильно делаю?!” Я с Катей много общалась и от других людей слышала: она никогда своего ребенка не оставит. С ней ругаешься, например, и если скажешь ей, что “ты на 100% сдашь ребенка”, она готова тебе здесь же голову оторвать. Такой она человек.
Если они бросают детей, то детей вообще рожать не надо, а надо делать аборт.
В. - Я хотела бы узнать о вашем собственном опыте в СИЗО. Были ли у вас такие случаи, когда с вами жестоко обращались?
О. - В этот раз я была беременна, и они не имели права посадить меня в боксик или в карцер. Если они меня куда-то возят, то они могут посадить меня в “стаканчик”, где есть сидение, но больше никуда. Я была в очень плохих отношениях с одним человеком из охраны. Я знаю этого человека по первому сроку, и по второму сроку, и по воле я его знаю...
В. - Кто этот человек?
О. - ДПНС, я его данных не знаю. Когда я ездила к следователю или еще куда-то, он мне почему-то постоянно на смену попадался. И тут он меня садит в карцер.
В. - За что?
О. - Он должен меня вести к следователю. Он должен меня посадить отдельно от женщин, т.к. я малолетка, он меня должен посадит в “стакан”. Он меня вместе со всеми этими женщинами садит в боксик, это даже не карцер, это такой вот круг, в котором все как рыбы, как селедка в бочке. Он нас туда поставил. Я чувствую, что душно и пахнет там. А еще идет такая чувствительность, все чувствую, а там еще курят, сразу 10 человек. Я стучусь и говорю: “Дежурный, подойди к камере”. Он подходит и его прошу, чтобы он меня посадил в “стакан”, т.к. мне тяжело. Он говорит: “Вот смены поменяются, вот тогда тебя и переведут и еще не известно - переведут ли”. - “Знаешь, я скажу главному врачу...”
В. - А проводится ли при возвращении из суда гинекологический досмотр у женщин?
В. - Вы слышали о таких вещах?
О. - Я о таких вещах даже не слышала. Я точно это знаю, т.к. со мной много женщин ездили в суд и никогда такого не было.
В. - А здесь вы о таких вещах слышали?
О. - Нет. Но здесь была одна девочка, которая здесь давно сидит и она меня ругала, когда я писала этот ваш тест. Она мне говорила: “Ты что администрацию защищаешь?! Ты же все врешь!” - “А что я могу написать, если про эту зону я ничего не знаю?” У нас в малолетке, где я была, все было по правилам, как положено. Правда, здесь ко мне тоже никто не относится плохо, потому что я к другим хорошо. Она говорит: “Дура, здесь столько случаев бывает! Избивают, наручниками привязывают...”
Людмила Д., 26 лет:
В. – Подвергали ли вас гинекологическим досмотрам в СИЗО?
О. – Да. Когда на тюрьму переводят нас с КПЗ там есть медицинский осмотр есть.
В. - А когда вы возвращаетесь с суда или едете на суд?
О. - А у нас суд в Александрове...
В. - Но вы же из СИЗО выезжаете?
В. - Внутри СИЗО?
О. - Из СИЗО выходим, там рядом...
В. - Когда вы выходите и возвращаетесь, вас обыскивают?
О. - Обыскивают.
В. – Проводят ли гинекологические обыски?
О. - Нет, этого не делают, это точно. Я об этом никогда не слышала и со мной такого не было.
В. - С вами не было, но вы были беременны?
О. - Да, была беременна.
В. - А не беременных женщин обыскивают?
О. - Там гинекологического кресла-то нет.
В. - Но это же можно делать и без этого кресла?
О. - Я о таком не знаю, никто не рассказывал.
В. - А рожали вы здесь?
О. - Здесь. Здесь условия очень хорошие.
В. – В СИЗО вы были беременны? Вы находились в общей камере?
О. - Да, у нас камера была на 10 чел. Двухъярусные койки.
В. - Сколько вам разрешали гулять?
В. - А вы знаете, что беременные могут гулять без ограничений?
О. - Да, знаю, но они этого не делают.
В. - И про “реснички” вы знаете, что их нельзя на окнах у беременных?
О. - Да, знаю.
В. - Но это особо вас не напрягало?
В. - Вы одна там были беременная?
О. - Да, я была одна беременная и женщин с младенцами у нас не было. Если ты беременная, то после суда через 7 дней, по-моему, отправляют сюда, на зону.
В. - Т.е. у вас там более или менее нормальные были условия?
Александра Р., 28 лет:
В.- Расскажите об обысках в московском СИЗО,
О. - В лучшем случае просто заставляют снимать трусы, разворачивать, если есть, подкладные пеленки или выбрасывать их тут же...
В. - Вы были беременны?
О. - Да, пока на ранних сроках, пока у меня было меньше шести месяцев беременности, меня заводили в отделение и заставляли приседать, пока не было большого живота, раздвигать ягодицы, подкладные пеленки разворачивать. Или заставляют разворачивать при них или выбрасывать в бачок.
В. - А на гинекологическом кресле вас не смотрели?
О. - Меня нет, но я сталкивалась с этим: девочки из камеры рассказывали. У нас был случай в 201 камере. Не помню фамилию, Марина какая-то... Ее даже избили за то, что она отказалась, но она действительно везла эти малявы, записки... Она отказалась лезть на гинекологическое кресло и ее избили, и гинеколог смотрел ее прямо на кушетке... В камеру ее привели поздно, заполночь...
В. - Ее смотрел специалист, врач?
О. - Я даже не знала, кто там смотрит... Ну, да, судя по всему. Акушерка, которая на сборке находится...
В. - Вас досматривала акушерка, когда вы возвращались с суда?
О. - Нет, это были просто контролеры...
В. - Но на сборке всегда есть акушерка?
О. - Ну, да, там при поступлении... Ну как - всегда? Я не знаю, есть ли там постоянно... Они же там дежурят при поступлении, потому что осматривают тех, кто приезжает... Про кресло я не знаю, кто смотрит: акушерка или нет. А так осматривают обыкновенные работники. По меньшей мере, это просто унизительно.
В. - Знаете ли вы что-нибудь о бритье головы?
О. - Я туда заезжала в сентябре, но меня не брили. У меня чистая голова была. Нас было человек восемь в карантине и из них человек пять побрили.
В. - Т.е. это были вшивые?
О. - Не знаю, но они говорят, что нет. Две из них на вид были опрятные девочки.
В. - Могли их постричь просто из-за хороших волос?
О. - Могли из-за волос... Потом я слышала на Шестом изоляторе и на Бутырке, что стригут за плохое поведение. Ведешь себя слишком дерзко, грубишь им, хамишь... Ведь привозят же, в основном, вечером, на ночь, всю ночь на сборке проводишь, там они и стригут.
В. - А про избиение дубинкой?
О. - Я сама это испытывала на Бутырке, с 1995 по 1997 годы, когда еще Шестого изолятора не было.
В. - По сравнению с Бутыркой Шестой изолятор вам кажется более терпимым?
О. - Да, несмотря ни на что, условия содержания, конечно, намного лучше, ну, не то, что бы намного, но нас тут слушают, рты раскрыв, что чисто и все, кто был транзитом на нашей тюрьме, говорили, что готовы там просидеть весь срок. Нас привезли сюда на Владимирский централ, мы тут пробыли меньше суток: вечером привезли и утром увезли. Мы там обалдели, когда нам показали эту камеру, мы сказали, что не пойдем туда после Шестого изолятора, мы такой скандал устроили. С детьми ехали, а я беременная была...
В. - Вы этого ребенка заберете?
В. - А как вы будете одна воспитывать детей?
О. - Дети от одного отца. Двое - да, а эта нет.
В. - Он вам помогает все-таки?
О. - Первый муж помогает.
В. - Вы вырастите этих детей?
Марина Т., 30 лет:
В. - Вы расскажите, как это происходило?
О. - Мы с девчонкой выпивали и пошли с ней вместе с ней домой, где она должна была вещи посмотреть. А этот дом был уже под снос, его сносили. Пошли туда и нас в этом доме задержали...
В. - Кто задержал?
О. - Милиция. Там воровали в этом доме, там все уже вынесли, только оставались те, кто не выселился. Милицию туда посадили, чтобы они караулили, чтобы люди не воровали. Мы туда пришли, а они спрашивают: “Чего вы сюда пришли?” - “Вещи свои посмотреть, мы здесь жили”. - “Половину комнат обворовали, двери выбили... Давайте, садитесь в машину”. И нас увезли в медвытрезвитель. Потом эту-то девчонку забрали, она грубила, а я нормальная была. Ее забрали и в камеру посадили. Потом какой-то пришел (не знаю, откуда он меня знает) и говорит: “А ты что тут делаешь?” - “Ничего”. - “Пойдем со мной”. Завел меня в какую-то комнату и говорит: “Посиди, я сейчас приду”. После этого заходят двое и говорят: “Давай, раздевайся”. - “Чего я буду раздеваться?” - “Вас задержали, вы пьяные...” - “Какая я пьяная?!” - “Давай, давай, раздевайся”. - “Я не буду раздеваться”. Потом один ушел, и я минут 20 сидела там одна, потом пришли еще трое и говорят: “Надумала раздеваться?” - “Не буду я раздеваться”. - “У нас положено раздеваться и сдавать вещи”. - “Я не буду”. Я сидела, двое залетели, начали меня раздевать, хотели меня изнасиловать, я говорю: “Отстаньте, не трогайте меня!” - “Сейчас мы тебя просто-напросто трахнем и все”. Короче говоря, меня немного побили, я с синяками вышла оттуда, но не изнасиловали.
И в КПЗ в Кинешме я сидела, когда первый срок меня забрали в 1995 г. Мы сидели с девчонкой, она курить у них просила, ей не дали. Ее увели, потом привели: она вся избитая, ее изнасиловали там, она мне рассказывала. Это было в 1995 г. Девочке этой было около 30 лет.
В. - Ее забрали надолго?
О. - Да, наверное, час не было.
В. - Почему вы решили, что она изнасилована?
О. - Она мне рассказала, что ее изнасиловали, она ревела, не могла вообще разговаривать, даже трясло ее.
В. - И кто это? Сотрудники милиции?
О. - Милиция.
В. - Вы пишете об абортах и беременности, о том, что можно сделать платный или бесплатный... Это где вы узнали?
О. - Я в этот раз в Кинешме сидела, там ходили и спрашивали: будешь аборт делать или рожать? Одна девчонка у нас хотела аборт делать. Ей сказали: “Давай, плати деньги, пиши родственникам, тогда сделаем, а так не сделаем”.
В. - Только за деньги?
В. - Вы пишете, что без наркоза можно и бесплатно аборт сделать в СИЗО?
О. - Да, без наркоза.
В. - И для этого никаких особых разрешений не надо?
В. - Вы по какой статье?
О. - Статья 158. Мне еще год и 10 мес.
В. - А ребенку сколько?
В. - Вы кормите грудью?
В. - Вы при этом курите?
О. - Я курю мало. Я второй срок сижу, первый срок как-то еще не очень, а второй срок я не могу. На меня стоит крикнуть, я не могу, я прямо реву, у меня нервы не выдерживают.
Татьяна С., 25 лет:
В. - Расскажите о своей жизни в Московском СИЗО №6.
О. - В одной камере у нас все доверяют друг другу, мы все вместе смотрим за детьми, у нас нет такого: один упал - пусть упал, это не мой ребенок.
В. - В камере нормально?
О. - Да. У моего ребенка постоянно живот болел. Мы приехали из больницы, ребенок приехал из больницы и не давал никому спать. Все с ним по очереди гуляли, потому что я тоже спать хочу, я не высыпалась с ним, постоянно он кричит, всю ночь не спит, а в 6 часов утра засыпает. Вот мы ему спать не давали, чтобы ребенок в норму вошел, а то он попутал день с ночью и орал постоянно. А лекарство выбить у администрации- проблема.
В. - Т.е. там проблема с детским врачом?
О. - Да. Она приходит один раз в неделю и то, если пишешь заявление постоянно. Она должна каждый день приходить и смотреть всех детей: как ребенок дышит, как себя чувствует. Этого нет.
В. - А вот “реснички” на окнах чувствуются? Там солнце не попадает...
О. - Да. Они сказали, что правила не нарушают. А что доказывать? Мы же не знаем правил, нам же никто не дает нам.
В. - А вас досматривали, когда вы возвращались в СИЗО? Личный досмотр вам делали?
О. - Когда? Из зала суда?
В. - Да, через сборку. Или только ребенка смотрели?
О. - Ребенка не смотрят. Меня один раз смотрели, а потом уже не смотрели, потому что было холодно, мы просидели очень долго. У меня ребенок весь оборался, потому что он кушать хотел. А холодное питание я не могла ему дать...
В. - А гинекологический досмотр?
О. - У одной там нашли маляву - стали всех пропускать. Меня не пропускали, меня раньше вывели. А девчонки потом через “коня” записку передали. Как передаем письма: как доехали, что у вас, что у нас... Например, если у меня нет сигарет, а я хочу покурить, то я стучу, а они спускают “коня” и все. А они нас внизу ловят, эти, дубаки, как мы их называем, палкой срывают и все себе забирают, не возвращают, даже если вещь какая-то, чай. Все отнимают полностью. У меня все продукты вытащили, когда я приехала на тюрьму. Сказали, что “это нельзя, это нельзя” и все вытащили, оказывается, что все это можно было. Просто - на какую смену нарвешься.
В. - А про досмотр вы не знаете?
О. - Первое, когда человек туда приезжает, у него проверяют голову. Если стрижка у тебя короткая, то они на это внимание не обращают, и ты проходишь осмотр дальше. А когда у тебя длинные волосы, то они смотрят, что волосы хорошие и говорят: “У тебя вши”. - “Как вши?! Я стричься не буду”. Тогда они говорят: “Мы принесем наручники, тебя пристегнем и тебя будем стричь. Либо будем стричь наголо, либо сделаем короткую прическу, а потом дадим мазь и ты обработаешь голову”. Ну, конечно, выбираешь второй вариант.
В. - У вас были длинные волосы?
О. - Нет, меня не стригли, у меня была такая короткая стрижка - шапочка, а женщина, которая сидела вместе со мной, была вся в истерике. Она приехала вместе со мной, мы прибыли вечером поздно и ее состригли. У нее были большие волосы...
В. – Что они делают с волосами?
О. - Они продают, это нам потом сказали. Их не выкидывали, а в целлофановый пакет положили. Женщина после этого была в депрессии, она даже не знала, куда она попала. Волосы для нее были все. Она говорила, что не знает, как маме сказать, а мама должна была приехать в понедельник и, мол, откажусь идти на свиданку. И она не пошла на свиданку.
В. - Это девушка из вашей камеры?
О. - Мы сидели с ней в общей камере, когда проходили весь медосмотр. Куда ее потом определили, я не знаю. Я ее видела на прогулке, она была в шапке.
В. - Это часто делается?
О. - Это - да. Все почти. Мы часто спрашивали, какие были волосы и выяснилось, что ни у одного человека из стриженных, до СИЗО не было коротких волос, ни у кого вообще. Очень много стригут цыган, в основном цыган. И девчонок с Украины. Так - редко, в основном цыган и девчонок с Украины. У них красивые волосы и длинные.
В. – О каких еще нарушениях вы можете рассказать?
О. - Когда на проверку вечернюю выходим, нас там пересчитывают. Иногда нам говорят, что мы идем медленно, хотя при этом требуют:“Никаких резких движений. Кто-то подшутил, нажал на звонок (там такие звонки, кнопки) и человек, который это сделал, не признался. Всю нашу камеру взяли и наказали: целую неделю на прогулку мы не выходили. Вообще это не нормально: почему я, беременная, должна из-за кого-то страдать? Мне нужно на свежий воздух, ходить нужно...
В. - А сколько вы, беременная, гуляли?
О. - Час. С детьми мы гуляли по два часа. Мы хотели побольше гулять, а они говорят, что “нам некогда, у нас рабочий день заканчивается, нам всем домой пора”. А в пятницу и субботу нас просили, чтобы мы вышли пораньше и погуляли до четырех [часов], т.к. после четырех они не успевают на электричку и автобус.
В. - А на досмотрах после суда?
О. - Они вообще не имеют права трогать ребенка, но они лапают его полностью. Там дышать нечем, там куревом несет... А она прямо своими руками трогает. Я говорю: “Я не дам своего ребенка проверять”. Она говорит: “Тогда ты сейчас вообще никуда не поедешь”. - “Хорошо, я никуда не поеду”. И меня все равно в автозак пустили, проверять не стали. Месячный ребенок малюсенький он все время кричал на сборке, там холодно так... Нам должны памперсы выдавать, по два на ребенка...
В. - В день?
О. - Нет, на выезд на суд. Это вообще мало, маленький ребенок постоянно сикается и какает, а еще холод... Мы ездили в феврале и январе, я два месяца подряд ездила на суд, и мы по 4 часа сидели в автозаке с детьми, ждем. И памперсы приходится менять в суде, а на обратную дорогу у меня нет памперсов. В конце концов у меня ребенок очень сильно заболел и последний раз я не выезжала с ним на суд, я оставляла его в камере...
В. - Вы этим СИЗО недовольны, хотя он много лучше Владимирского, или где вы были...?
О. – В Москве, пусть они и нарушают там правила, но там всегда чисто, ничего не скажешь.
В. – Вы, матери, были там в привилегированном положении...?
О. - Да. Когда мы сюда, в колонию, приехали, то все говорили: “Сразу видно, что это московские дети”. Они такие сытенькие, такие щечки у них... Да и по одежде видно, что это Москва. А здесь привозят детям одежду, а они не все вещи раздают, все на складе лежит. А на ребенка одевают десять раз уже застиранное...
В. - А в Москве разве выдают все подряд?
О. - Да, там приходит гуманитарка и дают вещи прямо в руки, что тебе нужно. Вытаскивают и дают в руки. Христианская миссия приезжала. И они нам выдавали детские вещи... “Напишите список, что вам нужно...”.
В. - Это миссионерская организация “Духовная свобода”?
О. - Наверное, да, сюда тоже какие-то миссии приезжали из Риги, выступали с концертом. А там они часто приходят и с ними можно через окошко разговаривать, в обычные камеры их не пускают, а к мамочкам - пускают.
В. - К вам заходили?
О. - Да, к нам заходили они. Они у подростков в камере чуть ли не целый концерт показали. Подросткам можно смотреть телевизор с “видиком”. А почему бы не выбрать по десять человек, скажем, меняться и постоянно смотреть телевизор в видеосалоне?
В. - Как вы считаете, что лучше: большая камера или маленькая?
О. - Большая лучше. В маленькой камере можно просто загнуться.
В. - Если в большой камере - 60, а в маленькой - 10?
О. - Нет, я не сидела где 10, я сидела там, где 4 человека. Я там просто целыми днями плакала, мне было лучше в большой камере.
В. - Возникают какие-то столкновения между заключенными?
О. - У нас были, конечно. Кто-то что-то сворует...У меня была “семейница”, она вместе со мной питалась, я чай ей делала, хотя я была беременная и мне тоже было тяжело, но она была не совсем в состоянии. Ей вызывали врача, когда стало плохо, а врач не пришел. Мы еле ее откачали... Она астматик, ей воздуха не хватает. А в маленькую камеру ее не переводят, потому что нет мест, как говорят, хотя места есть.
В. - А каким образом вы создали “семью”?
О. - Человек там один не может находиться.
В. - Почему вы выбрали именно эту женщину?
О. - Она тихая, спокойная, она уже в возрасте.
В. - И вас к ней потянуло?
О. - Или, может, в детстве у меня не было матери, никто так со мной хорошо не обращался, как она обращалась.
В. - Вас двое было в “семье”?
О. - Нет, еще две были. Одна у нас была подросток, с малолетки она. Ей полных 18 лет. И Люда М. Люду осудили на два года, ее оставили при тюрьме работать на “швейке”. Малолетка ушла на свободу и получилось так, что мы с ней 7 месяцев почти находились одни.
В. - А сколько в вашей камере было семей приблизительно?
О. - Много. Самое большее в одной семье по 10-12 чел., потому что продукты портятся постоянно, съедать их не успевают. Я постоянно пишу тете Лене: “Тетя Лена, не присылайте мне масла и колбасы. Это дорого. Лучше присылать печенья побольше”. Она опять - масло с колбасой! Я ей говорю, что это не нужно здесь, это не первая необходимость. Здесь самое главное - чай попить. Вот чай постоянно хочется, постоянно пить хотелось... Много народу, душно...Просто невозможно было там находиться, там душно, постоянный запах, и волей-неволей там вши могли запросто появиться, потому что люди спали на полу. Приходит человек без вшей, а там вши появляются...
В. - А кого бьют в камере?
О. - Кто ребенка убил. Ее не бьют, а стараются его не замечать, с ней не водиться и даже до нее не дотрагиваться.
В. - У вас были такие?
О. - У нас была одна, она ребенка убила. Скинула с окна вниз. Они своровали ребенка. Мать была лишена родительских прав. Она говорит: “Мы выпили, а он кушать стал просить. Нам надоело и мы его выкинули в окно”. Я ей говорю: “А ты не боишься, что тебя просто за это дело на зоне...?” - “Я уже свое отжила, мне уже полтинник, куда мне еще жить-то?” Она, наверное, на Потьму поехала...
В. - А на Потьму это считается хуже вариант?
О. - Я теперь думаю, что там лучше. Там очень много москвичей, там есть о чем поговорить, какие-то интересы...
В. - А здесь?
О. - Один колхоз. Они ничего не знают.
В. - А вы читаете книги?
О. -Я читаю все такое криминальное, мне очень Маринина нравится.
В. - А почему только криминальное?
О. -А потому, что любовные романы я не люблю читать, это все...
Единственный женский СИЗО в Москве переполнен на 250 человек. Видимо, скоро будут ставить трехъярусные кровати, поскольку свободное пространство пола уже исчисляется не метрами, а сантиметрами. Все проходы в камерах заставлены провисающими до пола раскладушками. В камере 40 человек. Чтобы пройти в туалет бочком-бочком, по стеночке Там два унитаза. Приватности никакой...
| Фото РИА Новости |
Бывшее женское ЛТП в 1996 году стало женским изолятором. В народе его называют — «Бастилия». Все окна камер выходят во двор. Причем окна маленькие, под потолком, стекла то ли грязные, то ли сильно поцарапанные, и металлические прутья, каждый — несколько сантиметров. Так что естественного света в камерах минимум.
Единственный женский СИЗО в Москве переполнен на 250 человек. Видимо, скоро будут ставить трехъярусные кровати, поскольку свободное пространство пола уже исчисляется не метрами, а сантиметрами. Все проходы в камерах заставлены провисающими до пола раскладушками. В камере 40 человек. Чтобы пройти в туалет — бочком-бочком, по стеночке… Там два унитаза. Приватности никакой. По санитарной норме должен быть один унитаз на 10 человек. Но какие уж тут нормы?!
Сопровождающий офицер делает объявление: «На Рождество придет батюшка, будет всех водой окроплять». Спрашиваю, а если женщина мусульманка, иудейка или атеистка, и не хочет, чтобы ее окропляли?! «Она может отойти в угол, — отвечает офицер, — насильно это делать не будут».
Не увидела я в камере свободного угла, где можно «укрыться» от окропления. Женщины при построении в камере в один ряд не помещаются, а встать в два ряда кровати не позволяют. Видимо, от принудительного окропления можно скрыться только в туалете. Между прочим, по Правилам внутреннего распорядка СИЗО (ПВР) (пункт 101): «Не допускается отправление религиозных обрядов, нарушающих <…> права других подозреваемых и обвиняемых». Помню, как возмущалась Екатерина Самуцевич, когда на Пасху в камеру того же СИЗО-6 зашел священник: «И не спросив меня, принялся поливать все водой, окропил меня без моего желания. Я не хотела, чтобы он проводил религиозный обряд. У нас светское государство», — говорила Самуцевич.
В такой же общей большой камере находятся и беременные женщины. Диетическое питание в виде молока, яйца и творога выдают только с шестого месяца беременности. А до этого срока — общий стол. Хотя нигде в ПВР не говорится о таком ограничении по месяцам беременности. Наоборот, диетпитание полагается абсолютно всем беременным, а за три месяца до родов по предписанию врача к нему еще может быть назначено и дополнительное питание. Пункт 22 ПВР говорит о создании беременным «улучшенных материально-бытовых условий». Где они, эти улучшенные условия?
Утром женщинам давали кашу, в обед на первое был гороховый суп, что было на второе — тут мнения «контингента», как сотрудники называют находящихся в изоляторе женщин, разделились: то ли картофельная масса с соевым мясом или с тушенкой, то ли картофельная масса с чем-то неизвестным. Положительного отзыва об этом блюде не встретилось ни разу. У многих беременных токсикоз. Картофельную массу с неизвестным наполнителем они есть не могут. Родственников у многих беременных в Москве нет, а значит, нет и передач. У молодой женщины из Таджикистана третий месяц беременности, сильный токсикоз, месяц назад врач назначила уколы, уколы сделали, тошнота осталась, врач больше ничего не назначил. Прогулки для беременных, так же как и для всех остальных, по часу, хотя по п. 134 ПВР «продолжительность прогулок <…> беременных женщин не ограничивается».
В четверг в «Бастилии» — «голый день». Это когда женщин выгоняют в одних трусах в коридор для осмотра медработником. Помимо медработников в коридоре еще и сотрудники. И неважно, кто сотрудник — мужчина или женщина. Сотрудник! И перед ними стоит раздетая женщина в трусах…
Еще женщины рассказывают, что когда их выводят для осмотра в медпункт, то заставляют становиться на колени, раздвигать ягодицы… И весь этот процесс сотрудники снимают на видео.
Находящимся в СИЗО женщинам непонятно, почему им не положено знать фамилии сотрудников. Объясняют эту секретность мерами безопасности. Хамят, избивают, унижают — реальные сотрудники, а именами эти сотрудники могут называться любыми. Проверить невозможно. Хорошо, фамилия и настоящее имя — секрет. Но пусть тогда на сотрудниках будут жетоны с номерами, чтобы в жалобах женщин не было написано: «Меня ударил сотрудник Роман». А был бы «Роман» под номером… Вот такой «Роман», например, 19 июля прошлого года ударил кулаком в лицо Людмилу Качалову. Женщина упала, потеряла сознание, ей были вынуждены вызвать «скорую», которая зафиксировала гематомы на лице, руках и ногах. Ни внутренняя проверка, ни прокурорская по факту избиения Качаловой не проводились. «Роман» по-прежнему работает в СИЗО-6. К Качаловой, правда, больше не заходит, но поначалу после произошедшего он передавал ей «приветы» через свою сотрудницу, которая приходила в камеру, хватала бумажные цветы и другие поделки Качаловой из разноцветных бумажных салфеток, выбрасывала их в коридор и на глазах заключенной топтала их ногами…
Еще из тех, кто, по словам женщин, издевается и унижает их, сотрудники под именами «Раиса Васильевна» и «Анастасия Юрьевна». Может, все-таки в СИЗО нужно провести внутреннюю проверку, а может, и прокурор по надзору заинтересуется происходящим в СИЗО-6?!
Многие женщины жаловались на пропажу содержимого в передачах. То форель слабосоленая исчезнет, то крем для лица, то сигареты. Пропадает даже туалетная бумага. Передали, например, четыре рулона, а до адресата доходит только один. Куда делись остальные три? Например, по-прежнему действующий сотрудник старший оперуполномоченный ОМВД «Перово» Артамонова, которая уже год находится в СИЗО-6, рассказала, что когда ей принесли заказанную через интернет-магазин передачу от родственников, то пакет был вскрыт, а должен быть запечатан. Из него исчезли сигареты. 26 декабря прошлого года Артамоновой «медработник Галина Валентиновна» принесла переданные от родственников лекарства. Как говорит, Марина Артамонова, «медработник Галина Валентиновна» швырнула ей эти лекарства в «кормушку», и большая часть лекарств оказалась в коридоре. «Кормушка» захлопнулась. Назначенный врачом «с воли» курс лечения пройден не был. А из местных препаратов, по словам женщин, на все случаи жизни — цитрамон и анальгин, анальгин и цитрамон.
Праздники в «Бастилии» — это вообще дни глухого застоя. Заявления и жалобы в праздники не принимаются. У одной из женщин сильно выраженный псориаз на руках. Ей было назначено лечение до праздников, пару дней пролечили, а потом — Новый год. Лечение остановили. Все отдыхают. Медпункт закрыт.
Одна из женщин жалуется на проблемы с сердцем. В СИЗО она почти два года. За это время всего один раз пытались сделать ЭКГ, но аппарат сломался. Теперь, как удалось выяснить у дежурившего в праздники фельдшера, аппарат вроде работает, но нет бумаги. А бумага-то специальная — рулонная, ее заказывать надо, а потом ждать. А сколько ждать? Так кто это знает. Долго, наверное. Думаю, быстрее на свободу выпустят нуждающуюся в ЭКГ женщину, чем в изоляторе заработает ЭКГ.
Женщины жалуются на межпозвоночные грыжи, в ответ получают: «Это почти у всех. Ничего страшного». После операции на позвоночнике одна из женщин спит на раскладушке. Боли? «Да ничего страшного», — вот ответ. Женщина в очках с толстыми стеклами просит о консультации окулиста. Но с офтальмологом здесь проблема, впрочем, как и со стоматологом и хирургом.
На всех этажах «Бастилии» тишина, радио нигде не работает. Хотя по тому же ПВР все камеры должны быть «оборудованы радиодинамиком для вещания общегосударственной программы». А поскольку не во всех камерах есть телевизор, то узнать о происходящем за стенами СИЗО женщинам весьма затруднительно.
Карантин. Маленькая камера, посередине раскладушка, здесь и боком не пройти. Гулять то выводят, то нет. Зависит от смены: «человеческий фактор». Некоторые из женщин жалуются, что душ — раз в десять дней. Нет ручек и бумаги, чтобы писать заявления и жалобы. Сотрудники сказали, что в праздники ничего не выдается, все после 9 января. Еще из жалоб: 31 декабря вновь прибывших держали закрытыми в душе по два с половиной часа. Вода холодная, из-под крана. Кипяток не дают. Спрашивают: вы не знаете, почему чай такой вонючий — это вода здесь такая, или его специально делают таким? Передачи в праздники тоже не принимают, кипятильника нет. У одной из женщин заболело утром сердце, попросила валидол. Принесли вечером. Женщины говорят, что стучать и звать дежурную они могут долго: или не услышит, или в ответ с той стороны тоже будет стук.
В камере сборного пункта (это полуподвальное помещение, где обычно держат женщин перед отправкой в суд) постоянно находятся две женщины, объявившие голодовку. Причина голодовки — волокита и незаконные, по мнению женщин, приговоры суда. На адвокатов денег не было, поэтому защитники в суде были государственные.
Анастасия Мельникова, голодает с 15 декабря. Находилась в больнице СИЗО «Матросская тишина», где было назначено лечение у невропатолога. Но 24 декабря ее вывезли в СИЗО-6. На этом лечение закончилось. Сотрудники ежедневно проводят беседы, рассказывают Мельниковой, что голодание — это признаки суицидальных наклонностей и анорексии. Очень опасается, что отправят в психиатрическую больницу или начнут кормить принудительно. За время голодовки похудела на 9 кг. Видно, что очень слабая.
Анастасия по профессии визажист. Чтобы чем-то себя занять, делает праздничные открытки. Вместо красок — тени для век. Удивительно тонкие и красивые работы.
Рисунок Анастасии Мельниковой. Фото: (с) Елена МАСЮК
Ее соседка Ирина Лузина по профессии реставратор. Голодает с 25 декабря. Похудела на 5 кг. На прогулку не выходит из-за слабости. Женщинам три раза в день приносят в камеру еду. Она стоит у них два часа, потом ее забирают обратно.
В углу на тумбочке — большой металлический бак с надписью «Питьевая вода». Бак пустой и вообще не работающий — сломан кран. После долгого выяснения с сотрудниками и находящимися в СИЗО женщинами оказывается, что имеется в виду под «питьевой водой» — обычная вода из-под крана. Зачем тогда нужен этот бак? Необходим по инструкции. Еще оказывается, что это единственная камера, где нет розеток, а значит, женщины не могут вскипятить себе воду. Нужно ждать «сеанса доброты» от сотрудников. Из емкостей в камере только металлическая кружка. А жидкости голодающим нужно пить уж точно не меньше двух литров день. Вот и пьют водопроводную. Причем рядом абсолютно такая же камера, но с розетками. Почему туда нельзя перевести голодающих женщин?! Не говоря уж о том, что п. 42 ПВР обязывает оборудовать все камеры «штепсельными розетками для подключения бытовых приборов».
Матрасы здесь такие же, как и везде, — тонкие и свалявшиеся. Спать на них невозможно. Женщины кладут под спину страницы из своего уголовного дела, так и спят. Говорят: «Синяков нет, но кости болят». В праздники женщинам даже не выдавали туалетную бумагу (рулон туалетной бумаги в СИЗО — 25 м, это четверть стандартного рулона). «Закончилась, говорите? Ну так после праздников и получите!» — пояснили сотрудники.
P.S. Начальник СИЗО-6 — Кириллова Татьяна Владимировна
Многие лепят четки и фигурки из хлеба. Красят чернилами, украшают стразами. Когда для четок делают тесто из хлеба, в нем отчетливо видны серебристые прожилки. Это бром, который добавляют почти во всю пищу. От баландерок известно, что безопасно есть лишь первое на обед и кашу.
Когда говорят, что бром добавляют только мужчинам, знайте: это ложь. Добавляют всем. Для подавления не только сексуальной, но и умственной активности. Зачем следователю арестантка с умственной активностью?
А подавленную проще закатать.
Помните, я говорила о запахе мертвечины со двора СИЗО? Он проникает и в камеры. Во дворе — множество мертвых голубей. Арестантки бросают хлеб голубям, и у птиц из-за него взрывается зоб. Таким вот хлебом кормят женщин.
Каша представляет собой налитое в тарелку молоко, в котором плавает несколько зерен гречки, манки или сечки. Одна порция на двоих.
В обед — суп (тоже одна порция на двоих). Очень мало супа. В детстве у меня была серия книг «Пионеры-герои». Одна из них посвящена Люсе Герасименко из Минска, единственной девочке в серии. Когда Люся оказалась в гестаповской тюрьме, то фашисты давали арестованным«десять ложек какой-то баланды». Так вот, я посчитала количество ложек в супе. Их две. Даже фашисты давали больше.
На второе дают вонючую капусту, которую никто не берет. Там должна быть тушенка. Тушенка дается из списанных запасов мобилизационного резерва семидесятилетней давности. То, чем нельзя кормить солдат, отдали арестанткам. Но и этой тушенки в капусте два-три волоска. А по нормам положено пятьдесят граммов на человека в день.
Рыбу как-то привезли с солитерами.
Мясо — крохотную котлетку — выдают только по праздникам. Это было на Новый год и Рождество.
На ужин — жидкая картошка. Она как вода.
По ночам люди храпят, сопят, бредят. Выспаться невозможно. Многие берут снотворное. Пишут заявление и получают димедрол или феназепам.
Утром и вечером всех выводят на проверку. По четвергам проводится так называемый «голый день»: камера выходит на проверку в халатах или простынях на голое тело. Около входа стоит фельдшер, перед ней надо снять простыню или халат и показать обнаженное тело. Этот осмотр формален.
Он призван скорее унизить и заморозить женщин, нежели что-то обнаружить. Фельдшер «не замечает» ни синяков, ни царапин. «Голые дни» проводились и зимой, когда в коридоре холодно.
Иногда держали на проверке подолгу — в одном халате, в мороз.
Полагается прогулка, не меньше часа в день. Водят в закрытый дворик. Несколько раз зимой, в мороз, держали по несколько часов. Это делают специально, чтобы дать женщинам понять, что они абсолютно бесправны, что с ними можно сделать все что угодно. Мы возвращались в камеру замерзшие, с сосульками на губах.
Спали на железных решетчатых шконках с тончайшими матрасами. От этого дико болят ноги и спина. Просыпаешься в синяках. У меня заболевание позвоночника, и я пыталась добиться второго матраса.
Главврач Иванова после осмотра сказала: «Вижу, но, пока справок с воли не предоставите, второй матрас не получите». «Но вы же видите, что он мне показан», — возразила я. «Я вам все сказала. Идите!»
Как я могу запросить справки с воли без паспорта? Никто их не выдаст. Нет справок — ты здорова. Обойдешься без матраса.
Часто из других камер слышны повторяющиеся крики вроде: «Один ноль семь, врача срочно!» (это номер камеры; говорят не «сто семь», а «один ноль семь»). Если кричат и грохочут кружками, дело совсем плохо. Врач не приходит подолгу. Бывают смерти от неоказания медицинской помощи. Однажды, на следующий день после дикого крика о враче, мы узнали из следки, что женщина умерла от менингита, так и не дождавшись помощи.
У нас в камере была больная эпилепсией. Однажды ей стало плохо. Врач появилась только через шесть часов.
Из врачей-специалистов — только гинеколог и психиатр. По всем остальным вопросам — главврач Иванова.
Когда человеку плохо, давление измеряют через открытую корму. Мы смеялись, что скоро через корму будет и гинеколог осматривать. Когда нужен укол, человека выводят, как здесь говорят, «на коридор». Прямо там делают укол и отправляют обратно в камеру.
Особое издевательство — это шмон. Шмоны проводят для профилактики и для наказания «шатающих режим» арестованных. Например, тех, кто жалуется в ОНК (общественная наблюдательная комиссия. Контролирует соблюдение прав человека в местах принудительного содержания). Перед их визитом оперативник вызывает старшую камеры и разъясняет ей, чтобы никто из арестованных «не вынес сор из избы», иначе «у всей хаты будут проблемы». Вернувшись, старшая беседует с новенькими и особо«буйными», чтобы не подводили всю хату и ничего не рассказывали.
Если арестованная жалуется ОНК на безобразные условия или побои, то буквально через час после выхода членов ОНК из СИЗО в «нарушившей правила» камере начинается шмон. Всех женщин запирают на три часа в шмоналку — холодное помещение с кафельным полом.
Курящие в камере — абсолютное большинство, немногочисленным некурящим остается только задыхаться.
Присесть некуда, разве что на пол. Измученные женщины садятся на сланцы, но все равно простужаются. После таких шмонов массово просятся к гинекологу. Иногда проводят по два-три шмона в день.
Основная цель оперативников — мобильный телефон. Если его находят, то изымают, а старшую отправляют в карцер на пятнадцать суток.
(Я думаю, вы представляете, что сделают махровые уголовницы с той, которая лишила их единственного средства общения, пусть редкого, с близкими).
Иногда при шмоне отбирают бражку, нарисованные карты и таблетки. Но это побочный доход дежурных.
Особенно зверствовала на шмонах оперативница Надежда Рысиковна по кличке Рысь. Запомните это имя: страна должна знать своих героинь. Заходя в камеру, она орала: «Эй, курицы! Задницы подняли, оперативник вошел». Её все боялись.
Как-то во время шмона она отправила камеру к гинекологу в поисках телефонной трубки. Врач намеренно причиняла женщинам боль, а Рысь их держала.
Одна из арестованных не выдержала и укусила ее. Мощно укусила. Рысь потом ходила с перевязанной рукой, но её зверства только усилились.
Поэтому до ОНК не доходит множество безобразий, творящихся в СИЗО.
Зачем над арестованными издеваются? Основная цель, как и в фашистских и сталинских лагерях, — уничтожить вас как личность, лишить достоинства, доказать, что вы — никто. Сделать так, чтобы вы поверили в свою виновность, даже в то, что не совершали, ощутили, что недостойны человеческого обращения.
Надзирательницы обращаются к арестованным исключительно на «ты» независимо от возраста, подчеркивая их приниженное положение. «Эй, ты, поди сюда!», «Тишину словили!», «Курицы!» — такое ты слышишь постоянно. Мало кто делает замечания надзирательницам. А в ответ на редкие замечания следует фраза: «Не надо преступлений совершать».
В СИЗО вам дают понять, что вы уже преступница, что для «порядочного» общества вы потеряны. Говорить надзирательницам о презумпции невиновности и законе — то же самое, что показывать слепому картины.
Атмосфера «зря сюда не попадают» передается и некоторым арестованным.
Эту фразу часто повторяла наша вторая старшая, Ирма. А еще она не сходила с языка у магазинной воровки Вали. Зайдя в камеру, она представилась именем Дойна; потом решила назваться подлинным именем, о чем написала заявление оперативнику.
В шесть утра заходит дежурная надзирательница и заставляет всех вылезать из-под одеял. Ты больна? Приехала из суда в три ночи? Никого не волнует. Оказалась в шесть под одеялом? Пиши объяснительную. Единственная цель — унизить людей. В СИЗО не работают, и просыпаться в шесть утра, если не надо ехать в суд, бессмысленно. Просто очередное издевательство.
В СИЗО можно запросто заразиться туберкулезом. Теоретически каждой новой арестантке должны делать флюорографию. Но часто проверку проводят, когда человек уже переведен из карантина в общую камеру, или не проводят вообще. У девятнадцатилетней студентки правовой академии, дочери одной из моих сокамерниц, подозрение на туберкулез IV степени. До этого к ним в камеру посадили больную туберкулезом женщину. Инфекцию можно подхватить и в автозаке, где до тебя везли больного.
Дежурные никогда не говорят, куда забирают. «С документами» означает, что поведут в следственную часть, куда пришел следователь или адвокат.«Слегка» — на свидание. «По сезону» — в карцер. «На выезд собирайтесь» — в суд или на освидетельствование. «Со всеми вещами и с казенкой» может означать перевод в другую камеру, отправку в Матроску (СИЗО «Матросская тишина»), Бутырку (психиатрическая больница) или в другой изолятор.
Для вывоза в суды будят в четыре-пять утра. Несколько часов ты сидишь в отстойнике, потом трясешься в автозаке. Иногда в общак автозака(на четверых) набивали до двенадцати человек. Сидя внутри, коленями ты упираешься в дверь, а головой — в потолок.
А теперь представьте: вас подняли в пять утра, несколько часов продержали в вонючем общаке, привезли в суд в набитом до отказа автозаке и посадили в конвойку, где воняет мужской мочой и до того душно, что можно задохнуться.
Смогли бы вы после этого убедительно отстаивать свою невиновность или бороться за снижение срока?
После судов всегда возвращаются за полночь. Порой в три-четыре утра. Всё повторяется в точности, только в обратном порядке. Конвойка, автозак, отстойник. Иногда в суды приходится ездить ежедневно.
Нужно подготовиться? Написать выступление? Вспомнить о важнейших событиях, которые могли бы вас оправдать? Некогда, некогда, некогда. Не говоря уже о том, чтобы элементарно позаботиться о внешнем виде. Судья и так видит тебя в клетке, а когда человек в клетке, то чисто психологически трудно поверить в его невиновность.
Первые полгода никаких следственных действий не ведется вообще. Тебе тупо продляют меру пресечения.
Формулировка всегда одна и та же: «В связи со сложностью и многоэпизодностью данного дела».
Все это иначе как пыткой не назовешь. Умышленно наносят вред здоровью ужасными условиями в СИЗО, чтобы ты взяла вину на себя: оговорила себя и других ни в чем не повинных людей.
Как только у меня появилась тетрадь, я начала писать эту книгу. Я назвала ее«Белая лебедь в темнице». Белая лебедь должна была стать символом моей избирательной кампании…
http://rustoria.ru/user/64511/posts/